Вырастить зверя

Рабочий вход в загон для слонов закрыт, однако в паре метров от земли в двери имеется отверстие. И сквозь это отверстие нас изучает огромный внимательный глаз – с интересом, хитростью и с неким затаенным превосходством. Только вот самого слона никак не увидеть – дверь мешает. От этих мыслей отвлекает какой-то шорох: в щель между дверью и полом аккуратно и неторопливо проползает длинный, удивительно подвижный хобот. «Осторожно, Памир, он же Толстый, – известный хулиган», – предупреждает сотрудник слоновника Сергей Никитский и велит нам с фотографом отойти в сторону. Мы отходим – и вовремя. Памир ловко изгибает хобот, поднимая розовый пятачок почти до уровня наших плеч, секунда – и, довольно фыркнув, слон коварно обдает коридор мощным плевком. Да… Хорошо, что мы успели отойти.

Сегодня, в условиях повального исчезновения видов, зоопарк стал местом, где разводят редкие виды животных, те, которые сохранить в природе уже нельзя.

«Бывает и хуже, – задумчиво говорит Сергей. – Смену закончил, душ принял, переоделся во все чистое, идешь – а Толстый тебя специально поджидает, чтобы окатить с головы до ног. И в таком виде потом едешь в метро – люди принюхиваются, а в чем дело, понять не могут… Еще этот проказник хоботом лихо умеет открывать задвижку – только тем и спасаемся, что она всегда зафиксирована». Раньше Памир и обе слонихи Московского зоопарка гуляли вместе – но в последний год на прогулку выходят по очереди. Причина – родившаяся год назад малышка Киприда: неизвестно, не обидит ли ее самец при встрече. Мы идем к рабочему входу на «женскую половину». Обе слонихи, почуяв то ли нас, то ли морковку в наших руках, приближаются к двери, малышка топчется рядом. Для меня Прима и Пипа – на одно лицо, но для Сергея они различаются и внешне, и по характеру: одна ласковая, даже приставучая, другая – построже. Слонихи просовывают подвижные хоботы под прутья решетки, ловко выхватывают морковки прямо из рук, довольно ими хрумкают. После обмениваются трубными звуками между собой и с самцом, отделенным решеткой. Похоже, они действительно отвечают друг другу! «Обсуждают, кому сколько морковки досталось», – усмехается Сергей. Прежде Прима и Пипа были на равных, но с рождением Киприды все изменилось. Перед прогулкой Пипа первая подходит к дверям, в обед – первая к кормушке. А Прима и не спорит, и даже ухаживает за Кипридой на правах любимой тетушки. Малышка же в ответ упорно пытается обнаружить у Примы молоко. С Кипридой мы познакомились, когда ей было полгода, а родилась она год назад. «Она, когда только появилась на свет, на муравьеда была похожа – горбатенькая, голова большая, хобот мешается – то наступит на него, то где-то им зацепится, – вспоминает Сергей. – Вся щетинистая – у слонов шерсть становится незаметной, только когда они вырастают». Показать и... сохранить. Прошлый год, 2009-й, для столичного зоопарка вообще выдался «урожайным». Родились детеныши у редчайших млекопитающих: гориллы (в России такое случилось впервые), орангутана, зебры Греви, дагестанских туров, овцебыка, белых медведей и многих других. «Это особенно важно, учитывая, что сегодня, в условиях повального исчезновения видов, зоопарк стал в первую очередь местом, где разводят редкие виды животных, те, которые сохранить в природе уже нельзя», – рассказывает Наталья Истратова, пресс-секретарь Московского зоопарка. Создать условия, необходимые для того, чтобы дикие животные размножались в неволе, – дело не из легких, почти вся научная работа в зоопарке связана с решением этой задачи. Из часто возникающих сложностей – отказ родителей выкармливать новорожденных. Еще в 30-х годах XX века писательница и сотрудница Московского зоопарка Вера Чаплина описала историю одного такого «отказника», львенка Кинули. Чаплина в условиях коммуналки вырастила брошенного малыша, а потом захватывающе рассказала о взаимоотношениях Кинули с детьми и взрослыми соседями по квартире, с воспитавшей его собакой Перри, с сиротой-рысенком, нашедшим приют в той же семье. Сегодня, конечно, созданы все условия для выкармливания «отказников» в самом зоопарке – но бывают и исключения… Воспитать по-человечески. Борнейская орангутаниха в московском зоопарке известна тем, что детенышей не кормит – по какой-то причине у нее не сразу приходит молоко. Однако зоологи выкормили уже трех ее малышей, используя две разные системы. Обезьянку, родившуюся в июне 2005 года, сотрудница отдела приматов восемь месяцев растила на даче, «прикрепленная» к ней, как к настоящему ребенку. «Маме» выписали командировку и привозили на дачу необходимые продукты. А в восемь месяцев малышка со своей воспитательницей поехала в Англию – в британском центре обезьян есть самка, «усыновляющая» детенышей в таком возрасте. Однако следующую девочку, родившуюся в июне 2009 года, растили уже по-другому – ее воспитывала не одна «приемная мама», а несколько. Когда мы делали этот репортаж, в Москве бушевал грипп, поэтому нашему фотографу велели надеть маску, только затем приоткрыли дверь в вольер, где выкармливали детеныша орангутана, и разрешили фотографировать, но лишь из коридора. Сотрудница отдела приматов держала малышку на коленях и кормила ее из бутылочки. Вольер был отделен решеткой от помещения других орангутанов, где орангутаниха внимательно наблюдала за дочерью, привыкая к ее виду и запаху, – а дочка тем временем привыкала к виду и звукам сородичей. Пока малышка была грудной, сотрудники по очереди круглые сутки носили ее на руках, спала обезьянка также или на руках, или рядом с человеком, держась за него. Позже начали устраивать встречи с матерью – и в итоге полугодовалую девочку успешно вернули в ее семью. Царство зверей под Волоколамском. Но все-таки зоопарк в центре Москвы не располагает очень большим пространством, необходимым для стабильного разведения животных. По этой причине в 90-е годы под Волоколамском начали строить новый отдел Московского зоопарка – впечатляющий своими размерами Питомник редких и исчезающих видов. Игорь Музыченко, заведующий питомником, вспоминает, как в 1995 году начиналось строительство. Тогда на территории стояли лишь две строительные будки, в одной жил Игорь с женой, в другой – его зам. Здесь же родился сын Игоря, которого не хуже собак охраняли бегающие по территории белые индюки. Территория зоопитомника – 200 гектаров, поэтому осматриваем мы ее, перемещаясь на машине. Стройка продолжается и по сей день, новые вольеры создаются постоянно. Здесь появляются детеныши у таких редких животных, как амурские тигры, дальневосточные леопарды, гепарды, манулы, красные волки и многие другие. Сейчас в питомнике содержатся представители более 100 видов, занесенных в Красную книгу, всего – тысячи особей (если учитывать редчайшие виды рыб, которые разводят в местных прудах и крытых бассейнах). Есть здесь и оранжерея – она занимает большой ангар. В холодный дождливый день очень приятно в мгновение ока перенестись в сказочный мир цветущих тропических растений и среди орхидей обнаружить мармозетку, свободно лазающую без всяких клеток. Эту обезьянку размером с ладонь, похожую на крохотную игрушку, в питомник сдали конфисковавшие ее пограничники. «Законно она в Россию попасть никак и не могла, – вздыхает Игорь. – В малышке просто такого объема крови нет, который нужен для многочисленных анализов, требуемых на таможне». Вольеры копытных огромны – например, стадо викуний (самый редкий подвид лам, в России их можно увидеть только здесь), уйдя за горку, исчезает из поля зрения. Однако самки голубых баранов с детенышами почему-то сидят в маленьком вольере. «Просто этот вольер заасфальтирован, – загадочно отвечает Игорь и добавляет совсем уж непонятное: – А малыши живы лишь благодаря асфальту». Дело вот в чем. Вскоре после того, как краснокнижных голубых баранов доставили в питомник из Китая, погибли два их детеныша. Сотрудники питомника выяснили, что причина – анаэробная кишечная палочка. Этот микроб живет в почве, попадает на вымя самки, а с ее молоком – в пищеварительную систему малыша. Опасен он для детенышей до трех месяцев. «Единственный способ защитить малышей – посадить их на асфальт, – говорит Игорь. – Мы отлавливаем в вольерах беременных самок и сажаем в эти заасфальтированные “роддома”, где нет почвы. И только когда снег гарантированно укрывает землю, мы выпускаем мамаш с приплодом в общий вольер». Разгадать секрет птицы. Без фокусов тут не обойтись: в работе с дикими животными важен индивидуальный подход к каждому виду. Например, вольер для глухарей устроен так: отдельные отсеки для самцов выходят в общий большой коридор. Самки свободно бегают по коридору, заходят в любой отсек, при желании вьют гнезда. А если самец впадет в агрессию (у глухарей это случается), самка просто покинет отсек, самец же не сможет ее преследовать: выход для него мал, в плечах не пролезет. «Размножение диких животных в неволе – тема малоизученная, область постоянного решения загадок, – продолжает тему Павел Рожков, заведующий отделом птиц. – Например, повесил я у попугаев в вольере домик для гнездования – а они не гнездятся. Тогда я повесил еще два-три домика – птицы их изучили, полазали и… свили гнездо в том, который висел изначально. Инстинкт сработал, только когда предоставили выбор. Часто такие хитрости придумываем интуитивно, потом уже анализируем и выводим закономерности». Интуитивный подход понятен: специальности «уход за дикими зверями» в ВУЗах нет. Научные сотрудники и в зоопарке, и в зоопитомнике окончили биологические либо зоотехнические факультеты. Кстати, в Московском зоопарке даже среди простых рабочих есть люди с высшим образованием – они приходят, решившись осуществить давние мечты. Мечтой детства зоопарк был и для Павла Рожкова, попавшего сюда после аспирантуры. «А в зоопарке снова учился – уже на собственном опыте, – вспоминает Павел. – Брался выкармливать безнадежных птенцов, и в итоге как-то вышло, что всех птиц, которых надо было выкармливать, отдавали мне. А потом вообще сказали: “Твое место – в зоопитомнике”». Спасти птенца. Павел отправляется кормить одного из своих подопечных. Птенец ара приветствует его прыжками на жердочке и радостными криками – догадывается, что несут еду. В соседнем загоне видим родителей птенца – они почему-то практически лишены перьев. Оказывается, у матери семейства некоторое время назад началось что-то вроде нервного тика. Она стала выщипывать свои перья, сперва неспешно – а потом это дело так полюбила, что общипала всю себя, партнера, одного птенца (перья вновь у него начали расти лишь через год после того, как его отселили) и только принялась за второго, как его вовремя отобрали. Пара роскошных гиацинтовых ара, живущих в отдельном отсеке, в отличие от птенца, вовсе не рада нашему приходу. Огромные красавцы, переливающиеся разными оттенками синего (выделяются цветом у них лишь желтые ободки вокруг глаз и под клювом), хлопают крыльями и заметно нервничают. «Наша удача, – уверяет Павел, – что они боятся человека». Дело в том, что при ручном выкармливании животного всегда существует риск неправильного импринтинга – запечатления. Птенец, как и детеныш зверя, запечатлевает образ того, кто находится рядом с ним, кто его кормит. «Если гусенок вылупляется, а мимо катится мячик, то гусенок, повинуясь инстинкту, побежит за мячом, сочтя его мамой, – объясняет Павел. – Проблема в том, что запечатленный образ может потом влиять на всю жизнь птицы, вплоть до того, что и партнера она будет искать по образу “родителя”, не воспринимая особей своего вида. Они для него – другой вид, и птица, выкормленная человеком, будет затевать драки с птицей, предназначенной ей в партнеры». Хотя существуют методики и отучения от импринтинга, и искусственного выкармливания без запечатления, с некоторыми видами проблемы остаются. «Недавно мы объединили пару даурских журавлей, – говорит Павел. – Два года они сидели, разделенные лишь сеткой, привыкали друг к другу – лишь третья попытка их ссадить обошлась без драки». Навсегда в клетке? В зоопарке, куда мы вернулись после поездки в питомник, нам поведали об удивительной истории оленей Давида. Эти животные родом из Китая были истреблены в дикой природе более 500 лет назад, и веками крохотная популяция сохранялась лишь в саду императора. В XIX веке несколько особей попали в Европу в качестве подарков, в Китае же бушевавшие наводнения и восстания погубили всех оленей. Однако 16 живших в Европе особей были собраны в Англии – и благодаря этому сегодня олени Давида есть во многих зоопарках мира. Более того, группа животных возвращена в Китай, туда, где этот вид, вероятно, обитал тысячелетия назад. Реинтродукция – возвращение животных в естественную среду обитания – дело и дорогостоящее, и сложное. Рожденного в неволе зверя человек должен научить выживать в природе, находить пищу – и при этом не доверять самому человеку. Но очень хочется надеяться, что эти задачи решаемы, и размножение в неволе поможет восстановить в природе популяции и дальневосточных леопардов, и лошадей Пржевальского, и других животных, генофонд которых пока сохраняют лишь в вольерах.