В надежных руках: кто стоит на страже африканских парков

Штаб-квартира национального парка Закума на юго-востоке Чада – здание песочного цвета с зубчатым парапетом, который делает его похожим на древнюю крепость посреди пустыни. У двери центра управления на втором этаже висит перечеркнутое изображение автомата Калашникова: с оружием вход воспрещен. Эти автоматы здесь на каждом шагу – их носят все рейнджеры. А еще незваные и очень нежелательные гости, которые приходят убивать животных.

Вся территория внутри ограды утопает в тени акаций, туда-сюда снуют здоровенные «лендкрузеры», а у водоема пьют несколько слонов. Закума, получивший статус национального парка в 1963 году, порой становился настоящей военной зоной, опасной и для людей и для животных. Полвека назад в Чаде численность слонов подходила к 300 тысячам, но с середины 1980-х годов она сильно упала. Слонов истребляли хорошо вооруженные браконьеры. В первое десятилетие нынешнего века более 90 процентов слоновьей популяции пало от рук убийц – главным образом суданских браконьеров, совершавших вооруженные набеги в поисках слоновой кости. Этих налетчиков называют арабским словом «джанджавид», что в вольном переводе означает «дьяволы на лошадях» или «призраки на конях» (хотя некоторые ездят на верблюдах). Были времена, когда казалось, что на территории Чада не останется, видимо, вообще ни одного слона.

И вот в 2010 году по приглашению чадского правительства за управление Закумой взялась частная организация «Африканские парки», и многолетняя бойня прекратилась. Основанная в 2000 году небольшой группой экологов, эта некоммерческая организация договаривается с властями, берет на себя восстановление национальных парков и последующее руководство ими – при условии, что будет полностью контролировать территории. 

Сегодня организация курирует 15 парков в 9 государствах: привлекает внешнее финансирование, внедряет эффективные методы ведения бизнеса и строго следит за соблюдением законов на охраняемых природных территориях.

В парке Закума правопорядок обеспечивают больше сотни хорошо обученных и вооруженных рейнджеров (в основном это мужчины, но есть и женщины). Леон Лампрехт родился в ЮАР и провел детство в национальном парке Крюгера – его отец тоже был рейнджером. Сегодня Леон – сотрудник «Африканских парков» и управляющий парком Закума.

Питер Фернхед, главный исполнительный директор и один из основателей «Африканских парков» подчеркивает: вооруженная охрана необходима паркам – и дело не только в животных: местные жители тоже могут стать жертвами насилия, мародерства и грабежей, если обрушится новая волна «демонов на лошадях». «Жители понимают, что именно парк дает им стабильность, безопасность и защиту», – уверен Фернхед.

Мозговой центр «Африканских парков» – центр управления, куда стекается свежая информация о местонахождении слонов и любых подозрительных действиях людей (лагерь рыболовов-нелегалов, выстрел из ружья, сотня вооруженных всадников, приближающихся к парку, – эти сведения помогают определить, куда перебросить рейнджерский отряд). Среди источников информации – пешие патрули, GPS-ошейники на слонах и рации, которые выдают надежным людям в деревнях.

Ежедневная планерка начинается в шесть утра. На длинном столе разместилась пара мониторов, на стене висит большая карта, утыканная булавками. В мой приезд собрание вел Тадио Хадж-Багуила: импозантный уроженец Чада в тюрбане и камуфляжном облачении, он возглавляет правоохранительные органы парка. Как объяснил мне Лампрехт, черными булавками на карте отмечены слоны. Зелеными – регулярные патрули, по шесть человек в каждой группе. Маршрут их движению задают слоны: люди следуют за ними незаметно, будто ангелы-хранители.

«А это, – Лампрехт кивнул на красно-белую булавку за пределами карты, – команда-призрак, двое рейнджеров, отправившихся в долгую разведку». Миссия настолько секретна, что местонахождение команды известно лишь Лампрехту и Хадж-Багуиле.

Высоко на стене, над картами, висят несколько табличек в память о потерях – немногочисленных, но оставивших глубокий след в сердцах, – случившихся за то время, как Закуму возглавляют «Африканские парки». «Происшествие. 24 октября 2010 г. Нацпарк Закума. 7 слонов», – гласит одна. «19 декабря 2010 г. Нацпарк Закума. 4 слона», – вторит ей другая. Среди табличек есть одна, не похожая на другие, но столь же лаконичная: «Происшествие. 3 сентября 2012 г. Хебан. 6 патрульных». Засада, устроенная браконьерами на вершине холма Хебан, унесла человеческие жизни.

«Африканским паркам» удалось остановить истребление слонов: с 2010 года погибло лишь 24 особи. Отряды джанджавидов отброшены за пределы территории: возможно, они еще вернутся, но пока в этих местах спокойно. Слоны Закумы, после десятилетий хаоса и террора, вновь принялись производить на свет потомство. Сегодня в популяции полторы сотни слонят, что говорит о ее восстановлении. И вселяет надежду.

Угроза вторжения по-прежнему витает над Закумой, но куда хуже приходится национальному парку Гарамба на северо-востоке Демократической Республики Конго (ДРК).

«Африканские парки» руководят Гарамбой с 2005 года по партнерскому соглашению с Конголезским институтом охраны природы. Ландшафт Гарамбы – мозаика саванны, сухих кустарников и лесов, где обитает крупнейшая в стране популяция слонов, а также жирафы кордофан (подвид в критической опасности), конгони (обыкновенные бубалы, или коровьи антилопы), львы, бегемоты, кобы (болотные козлы) и другие животные.

Это самое сердце экосистемы, включающей три смежных охотничьих заказника, на территории которых для местных жителей частично разрешена хозяйственная деятельность. История парка омрачена военными конфликтами и браконьерством. Здешние северные белые носороги (еще один подвид в критической опасности) по вине охотников оказались на грани вымирания; осталось лишь две самки, которые живут в неволе. Часть границы парка пролегает бок о бок с Южным Суданом – раздираемой конфликтами страной, где борьба за независимость от Судана на заре нынешнего века сменилась нескончаемой схваткой за власть и гражданской войной. Недалеко отсюда и до других горячих точек – в Уганде и Центральноафриканской Республике. Благодаря своему расположению, густым лесам и слоновой кости Гарамба вот уже больше двух десятилетий остается полем битвы для повстанческих армий и служит неплохим укрытием для опасных и незваных гостей.

Взять, к примеру, Господню армию сопротивления (ГАС) – сектантскую повстанческую группировку с севера Уганды под предводительством фанатика Джозефа Кони: они крадут детей, из которых делают солдат или секс-рабов. В начале 2009 года боевики ГАС выбрались из своего укрытия в западной части экосистемы Гарамба и напали на деревню неподалеку от штаб-квартиры парка: спалили дотла многие здания и вывезли внушительные запасы слоновой кости, которые хранились на местном складе.

Вооруженная охрана оказала сопротивление, с обеих сторон были погибшие, в том числе 15 рейнджеров. А всего несколькими годами позже через границу хлынули сотни повстанцев, отступавших с территории военных действий в Южном Судане. Говоря о последнем крупном нападении боевиков ГАС, генеральный директор Конголезского института охраны природы Косма Вилунгула Балонгелва был очень встревожен.

«Я думал, нам не продержаться», – только и сказал он. Тогда, вспоминал Балонгелва, он спросил Питера Фернхеда: а не случится ли так, что «Африканские парки» попросту сбегут? «Питер заверил меня: “Нет, мы не бросим Гарамбу”», – рассказал Балонгелва.

Нафтали Хониг, бывший специалист по расследованию преступлений против живой природы (и член Национального географического общества) с семилетним опытом поимки браконьеров в других областях Центральной Африки, сейчас возглавляет отдел исследований и разработок Гарамбы. На помощь Гарамбе пришли Национальное географическое общество и другие организации, разрабатывающие новые инструменты наблюдения, такие как акустические датчики, способные отличить выстрел из ружья в зарослях парка от хрустнувшей ветки. «“Африканские парки” позволили Гарамбе немного поэкспериментировать», – улыбается Хониг.

Но самым эффективным средством по-прежнему остаются пешие патрули. Британский советник Ли Эллиотт рассказал, как происходит обучение. Эллиотт примкнул к команде «Африканских парков», имея за плечами 24-летнюю карьеру в армии: служил в Афганистане и других горячих точках. Когда в 2016-м он прибыл в Гарамбу, дисциплина и организация местных рейнджеров оставляли желать лучшего.

«Тут хорошие ребята. Их надо просто выучить как следует», – говорит Эллиотт. Среди других, он особенно выделяет Паскаля Адрио Ангуэзи, высоченного майора-конголезца, который сейчас стоит во главе правоохранительных органов парка, отвечает за порядок. Ангуези, по словам Эллиотта, неподкупный и несокрушимый, как скала. «Без Паскаля нам было бы труднее», – признался Ли.

На учебном полигоне мы встретили восемь обессилевших рейнджеров, которые как раз заканчивали изнурительную 48-часовую тренировку. Вчера был целый день учений плюс фитнес-тренировки вечером – а утром, не дав отряду как следует выспаться, рейнджеров погнали на пробежку. И вот теперь они метались по зарослям кустарника, паля из винтовок – в четверках отрабатывали тактику огня и маневра: двое ведут непрерывную стрельбу, обеспечивая прикрытие, пока другие двое устремляются вперед.

Однажды рано утром мне представился шанс поучаствовать в мониторинге обитателей парка с Ашилем Диодио, молодым сотрудником, которому поручено следить за популяцией из 55 жирафов кордофан. Вскоре мы добрались до их излюбленных мест – открытой саванны, поросшей акацией и другими деревьями, с которых можно ощипывать листву. Диодио тут же заприметил голову на длинной шее, которая маячила над кустарником справа от нас. Порывшись в папке с фотографиями, он удостоверился, что это взрослая самка, впервые замеченная четыре года назад. Ее снабдили радиопередатчиком, но тот давно перестал работать, и теперь Диодио был рад встрече с жирафихой – живой и здоровой.

Диодио – тот молодой талантливый специалист, который нужен «Африканским паркам». Он конголезец, родившийся и выросший в маленьком городке неподалеку от Гарамбы. Ашилю повезло: семья смогла отправить его в среднюю школу в крупный город, а потом и в Университет Кисангани. Он получил стипендию на обучение в магистратуре в Китае и добрался до Харбина, где первый год учил язык. Владея лингалой, суахили, французским, английским и немного киконго, он освоил китайский. Четыре года спустя, получив степень магистра в китайском университете и написав диссертацию по конголезским слонам, Ашиль стал волонтером в «Африканских парках». Вскоре ему предложили работу.

Несколько управляющих «Африканскими парками» упомянули о том, что считают делом первостепенной важности: обучение и продвижение молодых чернокожих африканцев на руководящие должности. Фернхед признал такую необходимость, заметив, что это проблема всего природоохранного сектора в Африке, где государство так долго играло доминирующую роль.

К тому же неправительственные организации вроде «Африканских парков» не слишком старались посвятить африканцев в премудрости природоохранной биологии и менеджмента. Толковые молодые конголезцы, которых волнует охрана природы – ребята вроде Диодио, – не должны уезжать за тридевять земель и получать образование на китайском языке!

Опора на военизированные отряды рейнджеров ставит перед «Африканскими парками» вторую щекотливую проблему: подобные вооруженные формирования должны нести ответственность за свои действия. У всех на слуху недавняя громкая история: крупнейшая природоохранная организация, Всемирный фонд дикой природы, в этом году подверглась критике: отряды по борьбе с браконьерами в Азии и Африке, в финансировании которых участвовал фонд, обвинили в том, что они нарушали права человека (подозреваемых браконьеров). Фонд инициировал независимое расследование; комиссия (во главе с судьей Нави Пиллэй, бывшей Верховным комиссаром ООН по правам человека) пока не обнародовала свой отчет.

В чем отличие «Африканских парков»? «Наша модель делает нас ответственными за рейнджеров. Они наша команда», – объясняет Маркета Антонинова, уроженка Чехии, которая, завершив учебу в Праге, больше десяти лет отдала «Африканским паркам». Сейчас Маркета занимается особыми проектами в национальном парке Пенджари на севере Бенина, отвечает за обеспечение правопорядка и за исследования. По ее словам, в отличие от Всемирного фонда дикой природы, «Африканские парки» нанимают своих рейнджеров напрямую и возлагают на них ответственность за каждый шаг.

Национальный парк Пенджари – это последнее серьезное убежище для слонов и львов в Восточной Африке. Внушительная часть целого комплекса, в состав которого входят соседние парки в Буркина-Фасо и Нигере. Что касается охранной зоны Пенджари, то она охватывает и буферные зоны, где местным жителям разрешена охота. К тому же это один из новых подопечных «Африканских парков» – Пенджари стала таковым в 2017 году. Контракт рассчитан на десять лет и бюджет в 23 миллиона долларов, договор заключен между правительством Бенина, фондом Висса и Национальным географическим обществом. Если Закума празднует хотя бы временную победу, а Гарамба медленно, но верно движется вперед, Пенджари только подает надежды, но пока еще находится в самом начале пути. Антонинова была в Гарамбе, когда боевики ГАС сожгли деревню возле штаб-квартиры в 2009 году, и в Закуме в 2012-м, когда погибли егеря на холме Хебан. В национальном парке Пенджари нет вооруженных всадников, налетающих откуда ни возьмись, чтобы поживиться слоновой костью, или армий, которые уходят прочь с полей сражений и принимаются разорять деревни, – здесь другие напасти.

До 2017 года «все в Пенджари было основано на всеобщем недоверии и конфликтах», вспоминает Антонинова. По условиям контракта, «Африканские парки» получили неограниченные полномочия по управлению ради блага живой природы и местных жителей. «Мы все изменили. И другого пути нет, мы должны действовать именно таким образом», – говорит она. Это модель «Африканских парков» – модель, построенная на доверии.

Раз в год, в конце сухого сезона, национальный парк Гарамба отмечает свой праздник – День рейнджера. Утро близилось к полудню, когда мы собрались на плацу. Административные работники и гости расположились под сенью огромного тента, а сотня рейнджеров уже стояла посреди поля по команде «вольно», когда перед нами предстал Ангуэзи. Ростом под два метра, он выглядел весьма внушительно в униформе и зеленом берете, с беспроводным микрофоном у левой щеки и церемониальным мечом в правой руке. Сегодня он – ведущий праздника.

В 11.25 Ангуэзи призвал войска к вниманию. Вскоре на плац прошествовал знамённый взвод солдат конголезской армии – в оранжевых беретах, отличавших их от рейнджеров, – со знаменем ДРК. Вслед за ними показался небольшой оркестр: четыре трубы, туба, тарелки и два барабана, чьи оглушительные звуки слагались в национальный гимн. Джон Барретт, генеральный управляющий парком Гарамба, произнес краткую речь по-французски, выразив признательность вой-скам – присутствующим и всем тем, кого с нами нет: «19 рейнджеров погибли здесь в ходе боевых действий. Сегодня мы чтим их память».

Джон Скэнлон – посол по особым поручениям в «Африканских парках», можно сказать, мировой посланник организации – затронул тему устойчивого развития местных общин. А также, в контексте заявлений в адрес Всемирного фонда дикой природы, подчеркнул: в борьбе с браконьерами нельзя забывать о правах человека. Генеральный директор Конголезского института охраны природы Балонгелва – чтобы принять участие в Дне рейнджера, он проделал долгий путь из столицы республики, Киншасы, – рассказал о плодотворности партнерства института с «Африканскими парками». А потом продолжился парад: строевым шагом прошли рейнджерские подразделения, за ними две сотни школьников в сине-белой униформе. Наконец снова заиграл неутомимый оркестр. Праздник завершился серией турниров по перетягиванию каната: соревновалось несколько команд по восемь человек, а роль судьи задорно исполнял британский советник Эллиотт.

Даже дождь не помешал веселым состязаниям. Хлынул настоящий ливень, пыль превратилась в месиво, склизкое, как смазка. Рейнджеры скользили, падали и снова поднимались, чтобы начать все сначала, они изо всех сил налегали на канат. Эллиотт, перепачканный в грязи и вымокший до нитки, гордо улыбался, выстроив их на следующий заход. «Не вымокнешь – не выдюжишь», – пошутил Нафтали Хониг.

А потом мы расселись по «лендкрузерам» и укатили на обед. Мы уехали, а рейнджеры остались, упорно продолжая бороться, несмотря на трудности, – впрочем, как и всегда.