Тонем в пластике

Если бы пластик изобрели к тому времени, когда первые колонисты отправились в Северную Америку из английского Плимута, и корабль «Мэйфлауэр» был бы нагружен водой в бутылках и едой в пакетах, то вся эта упаковка и сегодня, четыре столетия спустя, никуда бы не делась.

Если бы колонисты, подобно многим нашим современникам, просто бросали пустые бутылки и обертки за борт, то волны Атлантического океана и солнечный свет превратили бы этот мусор в мириады крошечных кусочков, которые по сей день качались бы на океанских волнах, впитывая токсины вдобавок к тем, что содержались в них изначально, пока их не съест какая-нибудь невезучая рыба или устрица; в конце концов они могли бы попасть в желудок и кому-нибудь из нас.

Как хорошо, что у тех колонистов не было пластика, подумала я недавно, сидя в поезде, идущем в Плимут вдоль южного побережья Англии. Целью моей поездки была встреча с человеком, который мог бы помочь мне разобраться в прискорбной ситуации, которую мы создали, производя пластмассу.

Поскольку пластик изобрели лишь во второй половине XIX века, а промышленное производство пластмасс развернулось в 1950-е годы, нам приходится иметь дело всего лишь с 8,3 миллиарда тонн этого материала. Из них более 6,3 миллиарда тонн существуют в виде мусора, а из тех, в свою очередь, целых 5,7 миллиарда тонн никогда не попадали в мусорный бак – к такому неприятному выводу пришли ученые в 2017 году.

Средний срок службы полиэтиленового пакета – 15 минут. Фото: Стив Галлахер

Никому не ведомо, сколько пластикового мусора оказывается в итоге в океане – «сточной канаве» планеты. В 2015 году эколог Дженна Джембек из Университета Джорджии привлекла всеобщее внимание к проблеме, подсчитав, что ежегодно в океане оказывается от 4,8 до 12,7 миллиона тонн пластика – и это только тот мусор, который выбрасывается в прибрежных регионах. Большая его часть попадает в воду не с кораблей, сообщают Джембек и ее коллеги, – это то, что выбрасывают на суше или в реки, особенно в Азии. Затем легкий мусор сдувает или смывает в море. Представьте себе, говорит Джембек, 15 полиэтиленовых пакетов из продуктового магазина, набитых пластиковым мусором и лежащих на каждом метре прибрежной полосы всего мира – это и будет соответствовать усредненному показателю, 8 миллионам тонн отходов, которые мы ежегодно отправляем в Мировой океан. Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы весь этот пластик полностью разложился на молекулы: одни считают, что 450 лет, другие – что это не призойдет никогда.

Тем временем плавучий пластик, по оценкам ученых, ежегодно губит миллионы морских животных. Точно известно, что пластик причиняет вред почти 700 видам, среди которых есть и очень редкие. В некоторых случаях это можно увидеть воочию – например, когда животные гибнут, удушенные брошенными рыбацкими сетями или упаковками для банок. Но гораздо большему количеству живых существ наносится невидимый вред. Морские обитатели всех размеров, от зоопланктона до китов, поедают микропластик – кусочки размером менее 5 миллиметров. На острове Гавайи я однажды попала на пляж, который, по идее, должен был быть первозданно чистым (к нему не был проложен асфальт), но я брела по щиколотку в микропластике. Он хрустел под ногами, словно рисовые хлопья. После этого я начала понимать, почему ученые заговорили об экологической катастрофе, причиной которой станет плавающий в океане пластик – катастрофе, которую глава Программы ООН по защите окружающей среды назвал «океанским Армагеддоном».

«Это проблема не из неразрешимых, – уверен Тед Сиглер, специалист по экономике природных ресурсов из Вермонта, который четверть века проработал в развивающихся странах, где помогал налаживать сбор и переработку мусора. – Мы знаем, как собирать мусор, умеем его перерабатывать». Задача, говорит Сиглер, заключается в том, чтобы создать необходимые институты и системы, прежде чем океан превратится в кашу из пластика.

В Плимуте, под английским осенним небом, меня ждал Ричард Томпсон – его фигуру в желтом дождевике я увидела, подойдя к морской станции Плимутского университета в Коксайде. Томпсон, худощавый лысеющий мужчина, в свое время планировал обычную научную карьеру морского эколога и работал над диссертацией, посвященной моллюскам-блюдечкам и микроводорослям, растущим на прибрежных скалах. Но в 1993 году он впервые принял участие в очистке морского побережья на острове Мэн. Пока другие волонтеры собирали пластиковые бутылки, пакеты и сети, Томпсон заинтересовался крошечными кусочками на линии прибоя, на которые никто не обращал внимания. Поначалу он даже не понял, что это пластик, и обратился за помощью к химикам-криминалистам.

В то время ученых занимал вопрос: почему в океане не увеличивается количество плавающего пластика? Ведь его производство стремительно росло – с 2,1 миллиона тонн в 1950 году до 147 миллионов в 1993-м и 407 миллионов в 2015-м. «Мы недоумевали, куда весь этот пластик девается? – сказал мне Томпсон. – Мы не можем определить, какой ущерб он наносит окружающей среде, пока не выясним, где он».

За годы, прошедшие с уборки на острове Мэн, Томпсон нашел ответ: «пропавший» пластик дробится на частички – такие мелкие, что их трудно увидеть. В работе, написанной в 2004 году, он впервые назвал эти частицы «микропластиком» и предположил – как оказалось, совершенно верно, – что они могут накапливаться в океане в огромных объемах.

Осенью прошлого года, когда мы встретились в Плимуте, Томпсон и два его студента как раз завершили исследование, которое показало, что пластик крошится не только благодаря воздействию волн и солнечного света. Они наблюдали в лабораторных условиях, как морские бокоплавы Orchestia gammarellus, похожие на крошечных креветок ракообразные, пожирают куски полиэтиленовых пакетов – и определили, что эти малютки могут раскромсать обычный пакет на 1,75 миллиона микрочастиц. Особенно быстро они грызут пластик, покрытый образованной микроорганизмами слизью – их обычной пищей. Пластик они, конечно, не переваривают, а отрыгивают или выделяют с экскрементами.

Микропластик обнаруживали в океане везде, где бы ни искали, – от глубоководных донных отложений до плавучих льдов в Северном Ледовитом океане – растаяв, эти льдины могут сбросить в воду более триллиона кусочков пластика. На некоторых пляжах острова Гавайи до 15 процентов песка на самом деле представляют собой микропластик. На пляж Камило-Пойнт, по которому я ходила, его приносит Северо-Тихоокеанское течение, самое загрязненное из пяти круговых течений, которые разносят мусор по океанам и собирают его в плавающие острова. Пляж завален бельевыми корзинами, бутылками и упаковками с этикетками на китайском, японском, корейском, английском, а порой и на русском языках. На необитаемом коралловом островке Хендерсона на юге Тихого океана исследователи обнаружили громадное количество пластика из Южной Америки, Азии, Новой Зеландии, России и даже из Шотландии.

Обо всем этом мы с Томпсоном разговаривали на борту суденышка «Дельфин», которое везло нас по Плимутскому заливу. Эколог размотал и спустил за борт мелкоячеистую сеть – «манту» (она напоминает очертаниями этого большого ската), которую обычно используют для изучения планктона. Мы находились недалеко от того места, где несколько лет назад другие исследователи выловили 504 рыб, принадлежащих к десяти разным видам. Рыбы были переданы Томпсону, который, вскрыв их, был поражен: микропластик обнаружился в кишечнике каждой третьей...

Когда Томпсон поднял «манту» на борт, в ней перекатывались разноцветные кусочки пластика. Сам Ричард не особенно боится обнаружить микропластик в своей тарелке: нет почти никаких свидетельств в пользу того, что он может попасть из кишечника рыбы в ее мышечную ткань, которую мы и едим. Куда больше его тревожит то, чего никто из нас не может увидеть: химические вещества, которые добавляют в пластик для того, чтобы придать ему желаемые качества, а также крошечные наночастицы, на которые, вероятно, распадается микропластик. «Концентрация токсичных соединений в пластике на момент его производства бывает очень высокой, – пояснял Томпсон. – Однако мы не знаем, как много этих добавок остается ко времени распада пластика на кусочки, достаточно мелкие для того, чтобы их проглотила рыба. Никто пока не находил наночастицы пластика в природе – они слишком малы, чтобы их можно было легко обнаружить. Однако они, вероятно, существуют и могут проникать в живые ткани, что лишь усугубляет проблему мусора». Томпсон совсем не паникер, но он убежден: пластик в океане – это не просто эстетическая проблема. «Не думаю, что нам следует ждать, пока кто-то пострадает, съев рыбу, отравленную пластиком, – заметил он. – У нас уже достаточно фактов, чтобы начать действовать».

Мировая столица разового пластика

Торговый город Иу в китайской провинции Чжэцзян – крупнейший в мире оптовый рынок мелких потребительских товаров – и пластиковый праздник для глаз. Более 70 тысяч магазинчиков, расположенных в едином комплексе зданий, торгуют всем на свете, от надувных бассейнов и кухонных принадлежностей до искусственных цветов. Фотографу Ричарду Джону Сеймуру атмосфера на рынке показалась одновременно и привычной (здешние товары можно увидеть во всех странах), и в высшей степени необычной (из-за невообразимого их количества). Китай – крупнейший производитель пластиковых вещей, и большая часть этой продукции вывозится за рубеж. Фото: Ричард Джон Сеймур

Но как же мы дошли до этого? Когда волшебное изобретение человечества впервые повернулось своей темной стороной? Такой вопрос можно задать о многих чудесных технологиях. Пластик облегчил полеты в космос и произвел революцию в медицине. Благодаря ему каждый автомобиль и авиалайнер весят и стоят меньше, чем могли бы – а это позволяет беречь горючее и делает их доступным для многих. Превращаясь в легчайшую упаковочную пленку, он продлевает срок годности продуктов. Каждый день пластик спасает человеческие жизни – ведь из него делают подушки безопасности, медицинские инкубаторы для недоношенных детей, мотоциклетные шлемы и те самые проклинаемые сегодня пластиковые бутылки, в которых питьевая вода доходит до бедняков в странах третьего мира.

А одним из первых благих деяний пластика стало спасение диких животных. В середине XIX века клавиши для роялей, бильярдные шары, расчески и всевозможные безделушки делали из слоновой кости. Когда слоны оказалась на грани исчезновения, а слоновая кость стала роскошью, одна бильярдная компания объявила, что выплатит 10 тысяч долларов тому, кто найдет ей замену. Как рассказывает Сьюзен Фрейнкель в книге «Пластик: история отравленной любви», вызов принял изобретатель-любитель Джон Уэсли Хьятт. Его новый материал, названный целлулоидом, был произведен из целлюлозы – полимера, содержащегося в любом растении. Компания Хьятта уверяла, что сведет на нет необходимость «обшаривать Землю в поисках материалов, становящихся все более редкими». Целлулоид не просто спас жизни некоторому количеству слонов, но и поспособствовал превращению бильярда из аристократического развлечения в игру, доступную обычным работягам.

 Этот бильярдный шар XIX века сделан из целлулоида: одна из самых ранних разновидностей пластика заменила слоновую кость, которая уже тогда становилась все более редкой и дорогой. Фото: Марк Тиессен, фотография сделана в Национальном музее истории Америки Смитсоновского института.

И это лишь одно из самых значимых изменений, которые пластик привнес в нашу жизнь и благодаря которым мы вступили в эпоху материального изобилия. Пластиковая революция набрала обороты в начале XX века, когда многие вещи начали делать из того же сырья, которое стало источником дешевой энергии, – из нефти. В ходе ее переработки образуются побочные продукты, например, этилен. Химики обнаружили, что молекулы этилена можно использовать как строительные кирпичики – мономеры – для создания разнообразных новых полимеров (скажем, полиэтилентерефталата) – вместо того чтобы пользоваться природными полимерами. Открылся целый мир новых возможностей: из пластика, казалось, можно делать все, что угодно. Так оно и было, поскольку этот материал очень дешев. Настолько дешев, что мы начали производить вещи, изначально не предназначенные для того, чтобы хранить их, – одноразовые.

В 1955 году журнал Life воспел освобождение американской домохозяйки от тяжелой и нудной работы. Статью, озаглавленную «Беззаботная жизнь с одноразовой посудой», сопровождала фотография, на которой супруги и их дети весело подбрасывали в воздух тарелки, чашки и столовые приборы. Ведь на то, чтобы вымыть всю эту посуду, ушло бы 40 часов – но теперь в этом нет никакой нужды, восторгался журналист. Так когда же пластик впервые повернулся своей темной стороной? Можно сказать, что в тот момент, когда мусор, запечатленный на этой фотографии, упал на землю.

 На этой иллюстрации из журнала Life 1955 года американская семья приветствует «беззаботную жизнь», которую обеспечило в том числе и появление одноразовой пластиковой посуды. Одноразовые изделия существенно облегчили жизнь людям по всему миру, но они же составляют значительную часть мусора, от которого сегодня задыхаются наши океаны. Фото: Питер Стэкпол, Life picture collection/Getty Images

Сегодня, 60 лет спустя, около 40 процентов из 406 миллионов тонн производимого в год пластика используется для изготовления одноразовых предметов, по большей части – упаковок, которые обычно выбрасывают уже через несколько минут после покупки. Объем производства рос головокружительными темпами: почти половину всего пластика изготовили за последние 15 лет. В прошлом году компания «Кока-Кола» (пожалуй, крупнейший в мире производитель пластиковых бутылок) впервые раскрыла информацию о точном их количестве: 128 миллиардов штук в год. «Нестле», «ПепсиКо» и другие также наводняют мир этой тарой.

Производство в этой сфере намного превысило возможности по утилизации мусора. Вот почему так сильно страдают океаны. «Неудивительно, что система мусоропереработки не выдержала, – говорит Дженна Джембек. – Такой стремительный рост сломал бы любую систему, не подготовленную к скачку заранее». В 2013 году группа ученых опубликовала в журнале Nature статью, изложив новый взгляд на «беззаботную жизнь с одноразовой посудой»: ее следует считать не помощницей домохозяек, а опасным для природы веществом.

Сегодня одноразовая упаковка все шире распространяется в азиатских странах с растущей экономикой – именно там, где система утилизации мусора плохо развита, а то и вовсе отсутствует. Согласно оценке Джембек, в 2010 году половина объема мирового мусора, оставшегося непереработанным, была произведена в пяти странах – Китае, Индонезии, Филиппинах, Вьетнаме и Шри-Ланке.

«Предположим, вы переработали весь мусор в Северной Америке и Европе, – рассуждает Рамани Нараян, профессор-технолог из Университета штата Мичиган, работающий также и у себя на родине, в Индии. – Вам все равно не удастся существенно повлиять на количество пластика, попадающего в океаны. Если вы хотите как-то переломить ситуацию, необходимо отправиться в развивающиеся страны и наладить переработку мусора там».

 Крупнейший завод компании Recology в Сан-Франциско перерабатывает от 450 до 550 тонн мусора в день. Это одно из немногих предприятий в США, принимающих полиэтиленовые пакеты; за последние 20 лет общая масса перерабатываемых здесь отходов выросла более чем вдвое. На фотографии: конвейер доставляет пластиковый мусор к оптическому сортировочному устройству.

 Компания Nestle Waters, поставляющая на мировой рынок десятую часть бутилированной воды, заявляет, что с 1994 года снизила массу пластиковых полулитровых бутылок на 62 процента. Завод Poland Spring в Холлисе, штат Мэн – крупнейшее предприятие компании в Северной Америке.

После того как в марте 2014 года самолет «Малайзийских авиалиний», летевший из Куала-Лумпура в Пекин, исчез с радаров, была развернута широкомасштабная – от Индонезии до южной части Индийского океана – поисковая операция. Следов авиакатастрофы обнаружено не было. Несколько раз, когда на спутниковых снимках мелькали скопления плавающих предметов, появлялась надежда: не обломки ли самолета? Но во всех случаях это был только мусор – обломки грузовых контейнеров, брошенные рыболовные снасти и, конечно, пакеты.

Кетлин Доан, ученый и президент организации Earth and Space Research из Сиэтла, увидела в трагедии и толчок для перемен к лучшему. Спутниковые снимки явили миру груды мусора, на которые никто не обращал внимания. «Сейчас весь мир впервые увидел, – говорила она мне тогда, – что наши океаны превратились в помойку». Доан почувствовала: наступил переломный момент, и общество наконец-то заметило проблему. Последующие события показали, что Кетлин оказалась права.

Обнадеживает, что проблема пластикового мусора в последнее время привлекает повышенное общественное внимание. Вот неполный список хороших новостей, поступивших с 2014 года: в Кении запретили использовать полиэтиленовые пакеты (нарушителям грозит крупный штраф и тюремный срок); Франция собирается к 2020 году объявить вне закона пластиковые тарелки и чашки; в США, Канаде, Великобритании и еще четырех странах скоро вступит в силу запрет на использование мельчайших пластиковых шариков в скрабах (они служат для отшелушивания омертвевших клеток).

Крупные корпорации тоже пытаются учитывать общественное мнение: «Кока-Кола», «ПепсиКо», «Амкор» и «Юнилевер» пообещали к 2025 году полностью перейти на тару, которую можно перерабатывать, использовать заново или подвергнуть биоразложению. А «Джонсон и Джонсон» (а теперь и вся Великобритания) отказываются от пластмассовых ушных палочек и возвращаются к бумажным. Люди, не имеющие отношения к корпорациям, тоже не сидят сложа руки. Эллен Макартур, британская яхтсменка, основала фонд, цель которого – пропагандировать экономику замкнутого цикла, когда все изделия, в том числе и пластиковые, изначально приспособлены для повторного использования или переработки, а не для того, чтобы выбросить их на помойку. А 23-летний Боян Слат из Нидерландов пытается сдержать свою юношескую клятву – очистить северную часть Тихого океана от образовавшегося там самого большого «мусорного пятна». Созданная Слатом организация собрала уже 30 миллионов долларов – деньги планируется потратить на разработку плавучих ловушек для сбора дрейфующего мусора.

Все эти меры, пусть и в разной степени, помогают продвинуться в решении проблемы – уборки мусора на пляжах, какой бы бесполезной она порой ни казалась. Очищая пляжи четверть века назад, Ричард Томпсон заинтересовался микропластиком. Сегодня он уверен: подлинное решение проблемы заключается в том, чтобы перекрыть пластику путь в океан – а затем полностью переосмыслить наш подход к «чудесному» материалу. «Мы потрудились на славу, добиваясь, чтобы пластмассы выполняли все возложенные на них функции, но мало думали о том, что делать с ними дальше, – говорит Томпсон. – Я не хочу сказать, что плас-тик – наш враг, и производители могут очень многое сделать, чтобы пластиковый мусор перестал быть проблемой».

Действительно, крупные компании, если, конечно, захотят или если их заставить, могут внести свой вклад в решение проблемы. Скажем, в сотрудничестве с учеными, такими как Джембек, они могут создавать новые виды пластмасс – биоразлагаемые или же легкие в переработке. Новые материалы и увеличение объемов переработки, вкупе с отказом от неоправданного использования пластика, – варианты решения проблемы в долгосрочной перспективе.

Однако самый быстрый способ переломить ситуацию, по мнению Сиглера, не требует технологических прорывов. «Всем хочется красивого решения, – говорит он. – На деле нам просто надо собирать мусор: в большинстве стран, где я работаю, его даже не могут убрать с улиц! Нам нужны мусоровозы, а еще нужно, чтобы люди осознали: мусор нужно регулярно собирать, отправлять на свалку, закапывать, перерабатывать или сжигать, чтобы он не валялся повсюду». [Современные проблемы Москвы и Подмосковья показывают, что организованные свалки тоже не спасают, поскольку земли под них в окрестностях крупных мегаполисов просто нет. И все «решение вопроса» сводится к тому, под чьи окна вывалить мусор хотя бы на время, а не к продуманной программе развития российских городов. А чтобы мусора не было, не стоит переводить прямо в отходы невосполнимые природные ресурсы. – Примечание научного редактора «National Geographic Россия».]

 Находка с пляжа Камило-Пойнт, Гавайи – «пластигломерат». Это вещество образуется, когда пластиковый хлам сплавляется (возможно, попав в костер) с песком, камешками, ракушками и кораллами. По мнению геологов, такие объекты и в далеком будущем будут свидетельствовать о нашем воздействии на планету. Фото: Джефф Элстоун. Находка сделана Чарлзом Муром, Патрисией Коркоран и Келли Джазвак.

Скажем, некогда река Пасиг величественно несла воды через центр Манилы, столицы Филиппин, и впадала в девственно чистую бухту. Это была важная транспортная артерия и предмет гордости местных жителей. Сегодня же это одна из десяти рек, которые выносят в Мировой океан больше всего мусора – до 65,3 тысячи тонн пластика в год. В 1990-м Пасиг была признана биологически мертвой. Комиссия по экологическому восстановлению реки, созданная в 1999 году, принимает меры для ее очистки – и определенные успехи налицо. Глава комиссии Хосе Антонио Гоитиа считает, что когда-нибудь Пасиг удастся очистить, хотя и нескоро. «Едва ли не лучшее, что можно сделать, – это запретить полиэтиленовые пакеты», – говорит он.

Трудности, с которыми предстоит справиться комиссии, видны невооруженным глазом: у реки 51 приток, и некоторые забиты пластиком из опасно нависших над берегами стихийных поселений настолько, что их можно перейти, как посуху. Пляжи бухты Манила, когда-то служившие местами отдыха и развлечений, завалены мусором, тоже в основном пластиком. Осенью прошлого года добровольцы из коалиции природоохранных организаций «Освободись от пластика», в которую входит и Greenpeace, очистили пляж на острове Фридом, который в путеводителях называют районом экотуризма: собрали 54,26 тысячи кусков пластика, от ботинок до контейнеров для еды. Я оказалась на этом пляже через несколько недель – увы, он снова был усыпан бутылками, обертками и пакетами.

Картина, наблюдаемая в Маниле, типична для перенаселенных городов Азии. На Филиппинах, где проживает 105 миллионов человек, власти оказались бессильны перед лавиной пластиковых отходов. Сбором мусора в Маниле занимаются 17 независимых друг от друга муниципальных правительств, что ведет к хаосу и неэффективности. В 2004-м региону уже не хватало земли для организации безопасных свалок – сейчас кризис только усиливается.

Ситуация была бы еще хуже, если бы не тысячи людей, сделавших сбор мусора своей профессией (хотя и не от хорошей жизни). 34-летний Армандо Сиена – один из них. Он и его жена Энджи всю жизнь провели среди хлама: родились они на Смоуки-Маунтин, печально известной свалке, а сегодня с тремя детьми живут в освещенной одной-единственной лампочкой однокомнатной квартире, где из обстановки лишь пара пластиковых стульев и нет ни водопровода, ни кроватей, ни холодильника. Это трущобы, известные среди местных жителей под названием Арома (то есть «благоухание»), а соседний район называется Хэппилэнд (это вовсе не «счастливая земля» – hapilan на одном из местных наречий означает «свалка»). Каждый день Сиена на стареньком велосипеде отправляется собирать выброшенные предметы. Затем он сортирует и продает «улов» своему дяде, владельцу мусорной лавки, который на грузовике вывозит все на мусороперерабатывающие заводы на окраине Манилы.

Тед Сиглер поработал во многих странах и провел достаточно исследований, чтобы скептически относиться к подобным схемам. «Из пластика не извлечь столько прибыли, чтобы это могло сработать», – говорит он. Мусор, громоздящийся на пляжах Манилы и забивший ее водные пути, подтверждает справедливость сказанного.