Человек
Во время чихания перестает биться сердце: правда или ложь?

Софья Демьянец
31 марта 2014
Существует убеждение, что когда человек чихает, его сердце на мгновение перестает биться.
Мысль о том, что во время чихания сердце замирает, возможно, берет свое начало ещё в раннем средневековье в Европе, когда люди верили, что чихание может привести к смерти из-за большого количества выдыхаемого человеком воздуха. В тот период никто не знал, что в действительности чихание – это всего лишь рефлекс, призванный «выгнать» из носа инородные частицы, раздражающие его слизистую оболочку. Чувствительные нейроны в носу воспринимают это раздражение и посылают в мозг сигнал, чтобы грудная клетка сжалась, а легкие произвели выдох со скоростью примерно 50—120 м/сек.
Но одно мозг не делает точно – он не «приказывает» сердцу остановиться. Как бы сильно человек ни чихал, сердцебиение не прекратится.
Тем не менее не исключено, что иногда во время чихания сердце может «пропустить удар» в результате изменения давления в груди, которое может повлиять на кровоток.
Интересно, что в Древней Греции чихание считалось божественным знамением. Например, в 401 году до н.э. афинский полководец Ксенофонт выступал с речью, призывающей его однополчан воевать против персов. В заключение своего выступления оратор чихнул. Солдаты были впечатлены и посчитали, что таким образом боги выражают свою солидарность со словами Ксенофонта.
Но одно мозг не делает точно – он не «приказывает» сердцу остановиться. Как бы сильно человек ни чихал, сердцебиение не прекратится.
Тем не менее не исключено, что иногда во время чихания сердце может «пропустить удар» в результате изменения давления в груди, которое может повлиять на кровоток.
Интересно, что в Древней Греции чихание считалось божественным знамением. Например, в 401 году до н.э. афинский полководец Ксенофонт выступал с речью, призывающей его однополчан воевать против персов. В заключение своего выступления оратор чихнул. Солдаты были впечатлены и посчитали, что таким образом боги выражают свою солидарность со словами Ксенофонта.
