Страсти по рогоносцам

Ружейный выстрел прокатился по темнеющему лесу, когда Дамьен Мандер уже вернулся в лагерь после долгого дня. Весь день он обучал егерей-новобранцев из охотничьего заказника Накаванго на западе Зимбабве. Звук выстрела сразу заставил Дамьена вспомнить о Басте, беременной самке черного носорога, и ее двухлетнем детеныше. В тот день один из его егерей заметил человеческие следы, ведшие в том же направлении, что и следы носорогов... Найти и уничтожить. Мандер, бывший снайпер австралийского спецназа, чье мускулистое тело украшено внушительной коллекцией татуировок и даже пересекающей всю грудь надписью из готических букв – «Найти и уничтожить», стал крутить головой, пытаясь уяснить, откуда донесся выстрел, потом ткнул пальцем в темноту: «Там, у восточной границы. Похоже, винтовка калибра 5,56». Привычка по звуку определять место, где стреляли, и калибр оружия осталась у Дамьена после двенадцати командировок в Ирак. Похватав ружья, рации и аптечки, он и его егеря втиснулись в два «ленд-крузера» и ринулись во тьму ночи, надеясь отрезать охотнику путь к отступлению. Стекла они опустили, чтобы не прозевать второй выстрел, который, скорее всего, означал бы, что детеныш тоже погиб.

С 2006 года жертвами необъявленной войны пало более тысячи черных и белых носорогов.

Условия для браконьеров в ту ночь были идеальные: луна на ущербе, ветер стих. У Дамьена не шли из головы те зловещие человеческие следы: банды браконьеров нередко нанимают следопытов, которые наблюдают перемещения носорогов до сумерек, а затем по рации сообщают об их местонахождении человеку, вооруженному мощной винтовкой. После того как убитый носорог падает, два рога, украшающих его морду, срезают за считанные минуты, а массивную тушу оставляют на съедение гиенам и стервятникам. Рога почти всегда уходят в Азию; особо предприимчивые браконьеры готовы вырезать плод Басты и глаза у нее и ее детеныша, чтобы продать колдунам или знахарям мути. Если банда хорошо организована, ее отход может прикрывать группа вооруженных людей, готовых напасть на егерей из засады. Пока «ленд-крузер» трясся по изрытой колеями дороге, Дамьен быстро прикинул: в его машинах лежали два старых ружья с дюжиной патронов, так что, судя по звуку выстрела, у браконьеров был перевес в огневой мощи. Если бы егеря решили преследовать их пешком, им пришлось бы иметь дело с львами, леопардами и гиенами, вышедшими в ночи на охоту. На заднем сидении одного из «ленд-крузеров» сидел зимбабвиец Бензене, егерь, который почти целый год присматривал за Бастой и ее детенышем. Он зарядил свое ружье тремя патронами, щелкнул предохранителем и дослал патрон в патронник со словами: «Лучше браконьерам встретиться со львом, чем с нами». Такие ночи не редкость на фронте жестокой и мрачной войны за исчезающие виды носорогов, разразившейся на юге Африки. С 2006 года жертвами необъявленной войны пало более тысячи черных и белых носорогов; было убито два десятка браконьеров, множество арестовано – только в ЮАР в прошлом году за решеткой оказалось свыше двухсот человек. Люди и звери гибнут за носорожий рог, который пользуется спросом у восточных знахарей. Цены на рог на черном рынке могут сильно разниться, но, по данным за прошлую осень, полученным от вьетнамских торговцев, они колебались от 33 до 133 долларов за грамм – последняя цифра вдвое превышает цену золота. В 1970–1980-е годы оба вида сильно пострадали от рук браконьеров. Затем в Китае приостановили использование носорожьего рога в местной медицине, а в Йемене запретили делать из него рукоятки церемониальных кинжалов. Казалось, что для носорогов вот-вот наступят счастливые дни. И действительно, несмотря на сокращение ареалов двух африканских видов носорога до нескольких регионов на юге Африки и в Кении, их популяции до некоторого времени росли: в 2007 году численность белых носорогов составила 17470, а черных – 4230, почти удвоившись с середины 1990-х. Это был триумф защитников дикой природы. Однако в 2008-м в соседней с Зимбабве ЮАР количество убитых носорогов подскочило до 83 (против всего 13 в 2007-м). В 2010-м потери возросли до 333, а в прошлом году составили более 400 особей. Traffic, некоммерческая организация, занимающаяся мониторингом незаконной торговли дикими животными и растениями, выяснила, что сегодня рога поставляются главным образом во Вьетнам – эти изменения на черном рынке совпали по времени с распространением слухов о том, что некий высокопоставленный вьетнамский чиновник с помощью рога излечился от рака. Южноафриканские преступные группировки, заметив головокружительный рост цен на носорожий рог, вплотную занялись браконьерством. В тюрьме с браконьером. Гидеон Ван Девентер знает точное место (15 сантиметров за глазом и 5 перед ухом), куда нужно всадить 20-граммовую пулю, чтобы она прошила мозг носорога, и животное рухнуло на грудь. Указательным пальцем с набитой курком мозолью он показал это место на своей покрытой редеющими рыжими волосами голове, за скулой, и продолжил: «Нужно попасть прямо сюда: мозг у них крошечный. И они почти слепые, так что подобраться можно близко. Однако носорог может тебя учуять, поэтому стоять надо с подветренной стороны. И слух у него хороший, так что, если одно из его ушей дернулось в твою сторону – жди неприятностей». А еще Ван Девентер умеет провести перочинным ножом вокруг основания рога так, что он отделится без усилий. «Пилы для этого не нужно. Все делается быстро, и рог снимается легко, как крышка с бутылки», – говорит он, уперев в меня взгляд своих льдисто-голубых глаз. Я слушаю эту лекцию по браконьерскому делу в тюрьме Кроонстад, находящейся в двух часах езды на юг от Йоханнесбурга, а 42-летний Ван Девентер (кличка Деон) – в высшей степени квалифицированный преподаватель. По его признанию, он убил 22 носорога – а значит, может считаться самым «заслуженным» из осужденных браконьеров, охотящихся на носорогов, в ЮАР, а может быть, и во всем мире. Этот невысокий крепыш с обветренным лицом, комок мышц и нервов, одетый в оранжевый тюремный комбинезон и тяжелые черные сапоги, сидит прямо, словно аршин проглотил. Отец Деона, любивший охотиться на крупную дичь, переехал в ЮАР из Кении, где служил офицером полиции во время восстания мау-мау в 1950-е годы. Покинув родину, он поселился в Трансваале, недалеко от границы с Ботсваной, в местности, и сегодня весьма далекой от цивилизации. Деон и два его брата практически жили в буше; в восемь лет он уже прогуливал школу, чтобы выслеживать добычу для охотников. «Со временем я стал понимать животных лучше, чем людей», – рассказывает он. В конце концов он сам стал профессиональным охотником: «Подготовка и выслеживание – вот мой конек». Однажды он вместе с пожилым американцем пробирался по болотам Мозамбика, преследуя стадо африканских буйволов. «Я знал, что там есть небольшой островок, где буйволы пасутся на закате. Мы замаскировали себя листьями папируса и подобрались к ним метров на тридцать, – сказав это, Деон вытер рот тыльной стороной ладони, словно от воспоминаний у него потекли слюнки. – Мы слышали, как буйвол сопит и фыркает, поедая траву. – Деон изобразил эти звуки. – Брат, точно тебе говорю: старик никогда не забудет ту охоту! И я не забуду. – На мгновение он замолчал, охваченный воспоминаниями. – А теперь они подъезжают к животным на грузовике и стреляют, не вылезая из кузова! – в его глазах внезапно сверкнула ярость. – Это отстрел, а не охота». В 2005 году брат Деона Андре, работавший на известного устроителя сафари Герта Саймана, спросил, не хочет ли он завалить носорога. Деон никогда прежде не охотился на этих зверей и начал собирать о них сведения. «Чтобы их выследить, – говорит он, – нужно найти, где они испражняются». Ведь самцы белых носорогов топчутся в собственном навозе, чтобы своим запахом пометить территорию. Вот почему их легко выследить. Также важно как можно меньше шуметь при стрельбе, поэтому Деон интересовался составными луками и арбалетами. Однако даже прямое попадание утяжеленной стрелы в легкое не означает, что носорог умрет. И Деон соорудил из металлической трубки и кольцевых прокладок глушитель, который надевал на ствол винтовки. «Звучит как выстрел из духового ружья: ффффуп! Я застрелил самца, а самка, стоявшая рядом, даже не шелохнулась. И я застрелил ее тоже», – вспоминает он. Братья ездили по всей Южной Африке, убивая носорогов в национальных парках и частных заказниках. Благодаря успешным программам разведения носорогов было много, а охраняли их спустя рукава. Отрезанные рога братья отдавали другим людям на продажу. «Но я получал совсем небольшие деньги», – говорит Деон. По его словам, за пару рогов весом шесть килограммов он, Андре и несколько подельников получали на всех 11 тысяч долларов. Недовольство Деона положением дел и привело к его аресту: он убил носорога без предварительного заказа и был задержан при попытке сбыть рог.

Когда-то яванские носороги благоденствовали в лесах и поймах местных рек, но в 2010 году браконьеры убили в этой стране последнего дикого носорога.

Из охотника Деон сразу превратился в жертву. В полиции его заставили дать показания против Саймана и его людей, и теперь ничего хорошего его не ждет. Уже через несколько дней после ареста Деона жена Саймана получила пулю в горло на подъездной дорожке к своему дому и умерла на глазах собственных детей. А полгода назад бывшую жену Деона изнасиловали в их доме. После этого она и четверо их детей были включены в программу защиты свидетелей. Но вскоре Деона в тюрьме навестили люди, назвавшиеся частными детективами. Они предложили ему новый грузовик, сто тысяч долларов США и работу профессионального охотника, если он откажется от показаний. Он еще не решил, будет ли сотрудничать с полицией, когда через четыре месяца выйдет на свободу: «Они доберутся до меня, даже если сядут в тюрьму, – говорит он о своих сообщниках. – И не сомневаюсь, что они меня прикончат». Время свидания подходит к концу, и охранник кричит: «Эй, Носорог, пора!». Деон усмехается: «Это моя здешняя кличка – Носорог». Вьетнамский рынок. Каким бы замечательным следопытом ни был Ван Девентер, он ни за что не смог бы отыскать дикого носорога во Вьетнаме. Когда-то яванские носороги благоденствовали в лесах и поймах местных рек, но в 2010 году браконьеры убили в этой стране последнего дикого носорога. И все же недостатка в носорожьих рогах во Вьетнаме не ощущается. В прошлом центрами незаконной торговли этим товаром были рынки Китая, Тайваня, Республики Корея, Японии и Йемена, но теперь их сменил Вьетнам: только за прошлый год сюда, по некоторым данным, было ввезено более тонны рогов. В ЮАР несколько вьетнамских граждан, среди которых были и дипломаты, были вовлечены в нелегальную торговлю. Впрочем, далеко не все рога ввозятся во Вьетнам нелегально. Южноафриканский закон не противоречит Конвенции по международной торговле угрожаемыми видами дикой фауны и флоры (CITES) и разрешает вывозить рога в качестве охотничьих трофеев. В 2003 году один вьетнамец прилетел в ЮАР и убил носорога на легальном сафари. За ним вскоре последовали десятки охотников из Азии, каждый из которых платит не меньше 50 тысяч долларов за право поучаствовать в таких сафари. Есть подозрение, что многие из этих охотников работают на преступные организации. В самом Вьетнаме пара рогов среднего размера, массой шесть килограммов, будучи измельченной и проданной на черном рынке, легко может принести более 200 тысяч долларов чистой прибыли. Что вызвало эту золотую лихорадку, сказать не так-то просто. Конечно, ее подпитывает сокращение численности азиатских носорогов. Но немалую роль играет и возросший интерес к якобы чудодейственной целительной силе рога. На протяжении по меньшей мере двух тысяч лет восточная медицина предписывала употреблять измельченный носорожий рог как средство от самых разных болезней. И хотя те немногие научные исследования жаропонижающих и других лечебных свойств рога, которые проводились в последние тридцать лет, не дали результатов, в справочнике по традиционной вьетнамской медицине, изданном в 2006 году, носорожьему рогу уделено две страницы. Ныне среди поклонников лечения рогом распространилось сенсационное известие о том, что он якобы может спасти от рака. Онкологи, правда, утверждают, что это заявление совершенно безосновательно. Чтобы понять причины популярности носорожьего рога во Вьетнаме, я отправился по стране в компании женщины, которую буду называть госпожой Тьен. Маммограмма выявила пятно в ее правой груди; УЗИ показало тревожную тень на одном из яичников. Привлекательная и энергичная 52-летняя женщина собиралась пройти курс современного лечения, но хотела посоветоваться и с местными лекарями. Я спросил, верит ли она, что ей поможет рог. «Не знаю, – был ответ. – Но когда грозит смерть, пробовать можно все». Во время нашего путешествия мы посещали онкологические больницы и традиционные лечебницы в Ханое и Хошимине, лавки травников, магазинчики, торгующие шкурами экзотических животных, и частные дома в маленьких городках. И везде, куда бы мы ни заходили, можно было найти носорожий рог. Большинство людей, употребляющих это снадобье из тех, с кем мы знакомились, принадлежали к быстро растущему вьетнамскому среднему классу. Среди них были получившие западное образование врачи, управляющий банком, математик, торговец недвижимостью, инженер и преподаватель университета. Нередко несколько семей покупали кусок рога вскладчину и делили его. Некоторые дарили рог тяжелобольным нуждающимся друзьям. Матери давали его детям, заболевшим корью. Один старик уверял, что у него улучшилось кровообращение, и он избежал инсульта. Многие считали рог панацеей. В Ханое мы с госпожой Тьен однажды вечером зашли в стоящее на берегу озера оживленное кафе, которое порекомендовала ей подруга, знающая о ее проблемах со здоровьем. Госпожа Тьен поведала о своей беде хозяину заведения, и тот принес кусок рога, янтарного цвета и размером с кусок мыла, и керамическую миску. Дно ее было шершавым, словно мелкозернистая наждачная бумага. Хозяин налил в миску полчашки воды и стал круговыми движениями тереть рог о дно. Через несколько минут мы почувствовали острый запах, а вода окрасилась в молочно-белый цвет. Посетители кафе не обращали на нас ни малейшего внимания. Хозяин тем временем рассказывал, что он и его друг купили рог в качестве общеукрепляющей добавки и средства против похмелья, заплатив 18 тысяч долларов примерно за 180 граммов. Через двадцать минут после начала процедуры он перелил жидкость в две стопки, которые протянул госпоже Тьен и мне. Напиток имел слегка зернистую консистенцию и был безвкусным. Госпожа Тьен осушила стопку, поставила ее на стол и проговорила: «Надеюсь, поможет». Фермерская фирма. Джон Хьюм убежден, что носорогам вовсе не нужно умирать, чтобы обеспечить потребности вьетнамцев в рогах. 69-летний предприниматель, сколотивший состояние на гостиничном бизнесе и извозе, а потом переключившийся на разведение дичи, владеет одним из самых больших частных носорожьих стад в мире. Сегодня на двух его фермах в Южной Африке пасется свыше 700 белых и черных носорогов, но ему хочется большего. «Мы стрижем у овец шерсть, так почему же не спиливать у носорогов рога? – вопрошает он, сидя в своем кабинете на одной из ферм, меж тем как белый попугай по кличке Себастьян пытается засунуть свой клюв ему в ухо. – Если отрезать рог сантиметров на восемьдесят выше основания, за два года он отрастет заново. А значит, у нас будет бесконечный запас рогов, если только мы будем достаточно умны, чтобы, черт возьми, не убивать носорогов!». Примерно раз в неделю охотовед и ветеринар Хьюма под наблюдением чиновника из природоохранного ведомства под наркозом удаляют одному из носорогов оба его рога бензопилой. Минут через двадцать животное продолжит мирно пастись, а рога, снабженные микрочипами, отправят в банковский сейф. Хьюм не хочет говорить, сколько рогов он успел накопить с 2002 года, но, по самым скромным подсчетам, запас потянет на десятки миллионов долларов. Идея Хьюма разводить носорогов ради рогов может показаться очередной инициативой из ряда тех, что были разработаны в Южной Африке. В 1961 году власти провинции Квазулу-Натал впервые начали передавать диких носорогов на частные земли, чтобы увеличить поголовье и генетическое разнообразие этих животных. В 1986-м Управление национальных парков этой провинции разрешило продавать «лишних» носорогов на аукционе по реальной рыночной цене, что принесло местным природоохранным программам десятки миллионов долларов и повысило ценность животных в глазах охотников и предпринимателей, разводящих дичь. Хьюм утверждает, что разведение носорогов ради рогов будет следующим разумным шагом в деле их охраны. По ходу нашей беседы он приходит во все большее возбуждение. «Охотник из Вьетнама с удовольствием выстрелит в носорога ампулой со снотворным, отпилит рога и сохранит животному жизнь, – грохочет он. – Но законы ЮАР разрешают добытчику трофея вывезти рог только в том случае, если он этого носорога убил!». Хьюм качает головой, пораженный бюрократическим абсурдом... Без последствий? Проведя ночь в машине и так и не найдя никаких следов браконьеров, Мандер организовал поиски носорогов. Шел холодный дождь, лес и долины окутал туман. Егеря шли шеренгами, разыскивая следы крови или трупы в кустарнике. К полудню Басту и ее детеныша найти не удалось. В машине, по дороге к любимым местам кормежки Басты, Дамьен рассказал мне о том, что благодаря опыту, приобретенному в Ираке, где он охранял транспортные колонны ООН, он знает, что чувствуют животные, которых преследуют браконьеры. «Мы пару раз нарывались на самодельные взрывные устройства, и я потерял нескольких товарищей, – тихо говорил он. – Я знаю, каково это, когда на тебя охотятся». Уволившись из армии, Дамьен искал, чем заняться в новой жизни, и обнаружил, что его опыт инструктора, обучавшего иракских полицейских, которые должны были навести порядок в своей погруженной в хаос стране, идеально подходит для хаоса, царящего в заповедниках Зимбабве, где егеря зачастую плохо снаряжены, получают гроши и берут взятки. На деньги, заработанные в Ираке, Дамьен основал Международный антибраконьерский фонд – организацию, которая бесплатно обучает, снаряжает и распределяет егерей для государственных и частных заповедников Зимбабве. Учеников Мандер набирает в самых бедных деревнях, потому что именно оттуда родом многие браконьеры и именно там должны наконец понять, что живые дикие животные гораздо ценнее мертвых. Но насколько привлекательны такие идеи по сравнению с большими деньгами, которые приносит браконьерство? Через четыре месяца после моего разговора с Деоном его выпустили из тюрьмы. Он сказал полиции, что не будет свидетельствовать против своих сообщников, и обвинения против Герта Саймана были сняты. Тем временем браконьеры убили четырех носорогов на фермах Джона Хьюма. Врачи выяснили, что опухоли в груди и на яичниках госпожи Тьен – доброкачественные кисты. Она лечит их, сочетая средства западной и азиатской медицины, использует и носорожий рог. Перед тем как покинуть Зимбабве, я снова заехал в лагерь Дамьена Мандера. Он и Бензене отвели меня в самую глубь буша, где Баста мирно щипала листья дерева мопане. Рядом стоял ее новый детеныш, кожа которого, морщинистая и собирающаяся в складки на шее и коленях, походила на слишком большую для него серую пижаму. На носу у малыша был небольшой бугорок – там со временем появится рог, такой же, как у всех его родичей и предшественников на протяжении последних 20 миллионов лет. Мы слушали, как заливаются под полуденным солнцем птицы, и умилялись, глядя на носорожика, неуклюже ковыляющего за своей мамой среди высокой желтой травы. «Как странно наблюдать за этим малышом и думать о том, что кто-то хочет убить его ради этого крошечного бугорка, каким бы якобы волшебным он ни был», – с грустью проговорил Дамьен. Я сказал ему, что поскольку в своей новой жизни он спасает носорогов, то вместо татуировки «Найти и уничтожить» ему надо бы сделать другую: «Найти и спасти». «Да уж, – улыбнулся Мандер. – Наверное, так и придется поступить».